Неточные совпадения
Сначала он не чувствовал ничего и поглядывал только назад, желая увериться, точно ли выехал из города; но когда увидел, что город уже давно скрылся, ни кузниц, ни мельниц, ни всего того, что находится вокруг городов, не было видно и даже белые верхушки каменных церквей давно
ушли в землю, он занялся только одной дорогою, посматривал только направо и налево, и город N. как будто не бывал в его памяти, как будто проезжал он его давно, в
детстве.
Он с самого
детства любил
уходить в угол и книжки читать, и, однако же, и товарищи его до того полюбили, что решительно можно было назвать его всеобщим любимцем во все время пребывания его в школе.
— Да. Когда все сошли вниз, Петр остался. Он велел тете Ане (она так называла Попельскую с
детства)
уйти за всеми, а сам остался со слепым… И я… тоже осталась.
И вместе с тем вспомнилось ему, как в раннем
детстве, еще до корпуса, мать наказывала его тем, что привязывала его тоненькой ниткой за ногу к кровати, а сама
уходила.
Смотрю на баржу и вспоминаю раннее
детство, путь из Астрахани в Нижний, железное лицо матери и бабушку — человека, который ввел меня в эту интересную, хотя и трудную жизнь — в люди. А когда я вспоминаю бабушку, все дурное, обидное
уходит от меня, изменяется, все становится интереснее, приятнее, люди — лучше и милей…
Замыслов. У меня в прошлом голодное
детство… и такая же юность, полная унижений… суровое прошлое у меня, дорогая моя Юлька! Я много видел тяжелого и скверного… я много перенес. Теперь — я сам судья и хозяин своей жизни — вот и все!.. Ну, я
ухожу… до свиданья, моя радость!.. Нам все-таки нужно держаться поосторожнее… подальше друг от друга…
Но что же мешает ему бросить и миллионы, и дело, и
уйти из этого садика и двора, которые были ненавистны ему еще с
детства?
Тот легкий, полудетский сон, оставшийся от
детства, что даже плачущим глазам Линочки придавал скрытое выражение покоя и счастья, навсегда
ушел: глаза раскрылись широко и блестяще, углубились и потемнели; и лег вокруг глаз темный и жуткий обвод страдания, видимый знак печали и горьких дум.
Он вспомнил, как в
детстве во время грозы он с непокрытой головой выбегал в сад, а за ним гнались две беловолосые девочки с голубыми глазами, и их мочил дождь; они хохотали от восторга, но когда раздавался сильный удар грома, девочки доверчиво прижимались к мальчику, он крестился и спешил читать: «Свят, свят, свят…» О, куда вы
ушли, в каком вы море утонули, зачатки прекрасной, чистой жизни?
Минуло два, три года… прошло шесть лет, семь лет… Жизнь
уходила, утекала… а я только глядела, как утекала она. Так, бывало, в
детстве, устроишь на берегу ручья из песку сажалку, и плотину выведешь, и всячески стараешься, чтобы вода не просочилась, не прорвалась… Но вот она прорвалась наконец, и бросишь ты все свои хлопоты, и весело тебе станет смотреть, как все накопленное тобою убегает до капли…
В
детстве, я помню, начну, бывало, считать свои года и все радуюсь, какой я большой, сколько времени на один счет
уходит.
Жена хотела, чтобы я
ушел, но мне не легко было сделать это. Я ослабел и боялся своих больших, неуютных, опостылевших комнат. Бывало в
детстве, когда у меня болело что-нибудь, я жался к матери или няне, и, когда я прятал лицо в складках теплого платья, мне казалось, что я прячусь от боли. Так и теперь почему-то мне казалось, что от своего беспокойства я могу спрятаться только в этой маленькой комнате, около жены. Я сел и рукою заслонил глаза от света. Было тихо.
Лариосик. Ну что вы, Елена Васильевна!.. Елка на ять, как говорит Витенька. Хотел бы я видеть человека, который бы сказал, что елка некрасива! Ах, Елена Васильевна, если бы вы знали!.. Елка напоминает мне невозвратные дни моего
детства в Житомире… Огни… Елочка зеленая… (Пауза.) Впрочем, здесь мне лучше, гораздо лучше, чем в
детстве. Вот отсюда я никуда бы не
ушел… Так бы просидел весь век под елкой у ваших ног и никуда бы не
ушел…
То, к чему он больше и больше привязывался с самого раннего
детства, о чем любил думать, когда сидел, бывало, в душном классе или в аудитории, — ясность, чистота, радость, всё, что наполняло дом жизнью и светом,
ушло безвозвратно, исчезло и смешалось с грубою, неуклюжею историей какого-то батальонного командира, великодушного прапорщика, развратной бабы, застрелившегося дедушки…
Помнил его Теркин с
детства самого раннего. Наверное знал мальчиком, какая птица издает его, но теперь не мог сказать. Это его как будто огорчило. Спрашивать у Хрящева он не захотел. Ему уже больше не говорилось… Весь он
ушел в глаза и слух.
Бобу, с его журавлиными ногами, и мне, привыкшей с самого раннего
детства носиться стрелою по лесным тропинкам, ничего не стоит
уйти от Султаны. Но зазевавшийся Володя попадает со своей дамой впросак. Султана хватает его за руку и торжественно ведет, как пленника, на свое место.
— Моя биография не совсем такая, какие вы до сих пор слушали. Я в
детстве жила в холе и в тепле. Родилась я в семье тех, кто сосал кровь из рабочих и жил в роскоши; щелкали на счетах, подсчитывали свои доходы и это называли работой. Такая жизнь была мне противна, я пятнадцати лет
ушла из дома и совершенно порвала с родителями…
Надо заметить, что Яков, хотя и продолжал жить у графа Свянторжецкого, был теперь свободный человек и, конечно, на продолжительность его услуг в качестве расторопного и сметливого камердинера хозяин не мог рассчитывать, хотя Яков, видимо, не собирался
уходить с покойного и выгодного места. Мысли графа снова перенеслись на помощь «чародея». Он стал припоминать слышанные им в
детстве и в ранней юности рассказы о волшебствах, наговорах, приворотных корнях и зельях.
Вся трудность заключалась в исполнении; требовалось постоянство и выдержка необычайная, нужна была воля, ни перед чем не преклоняющаяся. Александр Васильевич с
детства обладал этими условиями и потому цель достиг. Быть может даже, что он
ушел дальше, чем сам предполагал.
Так-то налим отвязался и
ушел или был скраден злыми соседями, а я вместо него попался на шворку, и затем о преподобном попе Маркеле и о его процентных операциях никакого разговора, сдается мне, у отца моего с архиереем совсем не было, а для меня с сей поры кончилось время счастливого и беззаботного
детства, и началось новое житье при архиерейском доме, где я получил воспитание и образование по сокращенному методу, на манер принца, и участвовал в наипышнейших священнодействиях, занимая самые привлекающие внимание должности.
И с этой минуты он почти перестал смотреть на землю: она
ушла вниз и далеко, со своими зелеными лесами, знакомыми с
детства, низкорослою травою и цветами, со всей своей радостью и робкой, ненадежной земной любовью: и ее трудно понять, и ее трудно, даже невозможно, вспомнить — крепок и ясен жгучий воздух высот, равнодушен к земному.